Один из свидетелей казни, писатель Борис Полевой, опубликовал свои воспоминания и впечатления казни. Он писал об отсутствии Геринга (тот покончил жизнь самоубийством, предположительно, при «помощи» американского солдата). Приговор в исполнение приводил американский сержант Джон Вуд — «по собственному желанию».

Идя на виселицу, большая часть из них старалась казаться смелыми. Некоторые вели себя вызывающе, другие смирились со своей судьбой, но были и такие, которые взывали к Божьей милости. Все, кроме Розенберга, сделали в последнюю минуту короткие заявления. И только Юлиус Штрайхер упомянул Гитлера. В спортивном зале, в котором еще 3 дня назад американские охраники играли в баскетбол, стояли три черные виселицы, из которых были использованы две. Вешали по одному, но чтобы скорее закончить, очередного нациста вводили в зал тогда, когда предыдущий еще болтался на виселице.

Приговоренные поднимались по 13 деревянным ступенькам к платформе высотой 8 футов. Веревки свешивались с балок, поддерживаемых двумя столбами. Повешенный падал во внутренность виселицы, дно которой с одной стороны было завешено темными шторами, а с трех сторон было заставлено деревом, чтобы никто не видел предсмертные муки повешенных.

Риббентроп
Йоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел Германии, пошел первым вместо Геринга. Фон Риббентроп вошел в зал в 1:11 ночи по нюрнбергскому времени. Два американских сержанта держали его за руки, а третий снял наручники и заменил их на кожаный ремень. Вначале думали разрешить осужденным идти к виселице с несвязанными руками, но после самоубийства Геринга на всех надели наручники. Фон Риббентроп держался стойко, ровно идя между двумя охранниками, но не ответил на вопрос о его имени. На повторный вопрос, он почти выкрикнул свое имя. После этого, не раздумывая, поднялся по ступенькам, и с присущим ему высокомерием, с высоко поднятой головой и сжатыми зубами, повернулся к свидетелям. В последнем слове он сказал по-немецки: «Бог, защити Германию». И тут же спросил: «Можно что-то еще добавить?». Переводчик кивнул и бывший дипломатический кудесник нацистского царства громко и твердо произнес свои последние слова: «Мое последнее желание заключается в том, чтобы Германия стала единой, и чтобы между Западом и Востоком установилось взаимопонимание. Я желаю мира во всем мире». Когда на его голову надели черный капюшон, он продолжал смотреть прямо перед собой.

Кейтель
Фельдмаршал Кейтель, последовавший сразу же за Риббентропом, был первым военным, казненным согласно новой концепции международого закона: профессиональный военный не может избежать наказания за развязанную агрессию и военные преступления против человечества, ссылаясь на то, что он всего лишь выполнял приказы начальства. Кейтель вошел в зал через 2 минуты после казни Риббентропа, который еще болтался на виселице. Высоко подняв голову, маршируя с военной выправкой, он последовал к виселице. Спрошенный, назвал свое имя и взобрался на платформу без помощи охранников. Повернувшись к толпе, он смотрел на людей с наглым высокомерием прусского офицера: «Призываю Всемогущего Бога проявить жалость к немецкому народу. Больше 2 миллионов немецких солдат погибли за отечество прежде меня. Я следую за моими сыновьями. Все для Германии!». После того, как одетое в мундир тело упало в отверстие, свидетели согласились, что Кейтель показал больше мужества на виселице, нежели в суде, где он пытался свалить все на Гитлера, утверждая, что он только выполнял приказы и не несет за это никакой ответственности.

После этого объявили перерыв. Офицеры и солдаты нервно ходили вокруг и тихо переговаривались, в то время, как корреспонденты лихорадочно строчили в своих блокнотах. Через несколько минут военные врачи из США и СССР со стетоскопами исчезли внутри первой виселицы. В 1:30 оба вышли, и американский полковник объявил официальным свидетелям: «Они мертвы». Тело Риббентропа с черным капюшоном было отнесено в конец комнаты за черную занавеску. Все это заняло менее 10 минут.

Кальтенбрунер
Эрнст Кальтенбруннер вошел в зал в 1:36. в свитере под голубым двубортным пальто. Глубокие шрамы на худом осунувшимся лице этого отвратительного преемника Гейдриха, будто бы полученные на студенческих дуэлях, а на самом деле бывшие последствием автомобильного происшествия в пьяном виде, делали его еще более жутким. Нервно облизывая губы, он направился к виселице, спокойно назвал свое имя и, повернувшись к зрителям, увидел римско-католического священника в одежде францисканского монаха. На предложение сделать прощальное заявление, он ответил: «Я любил немецкий народ и мою родину. От всего сердца. Я исполнял свои обязанности согласно законам моего народа и мне жаль, что были совершены преступления, о которых я не знал». Это говорил человек, один из подчиненных которого, комендант Освенцима Рудольф Хесс, признался на суде, что именно по приказу Кальтенбруннера он отправил в газовую камеру более 3 миллионов человек! Когда на его голову был надет черный капюшон, он сказал: «Будь счастлива, Германия!»

Розенберг, Франк и Фрик
Настала очередь Адольфа Розенберга. Бледный и тусклый человек с ввалившимися щеками спокойно пошел к виселице, назвал свое имя и отказался от последнего слова. Несмотря на показной атеизм, его сопровождал протестантский священник, который уже стоя рядом с ним у виселицы продолжал молиться. Розенберг взглянул на него без всякого выражения и 90 секундами позже его тело уже болталось в петле.

Следующим в параде смерти стал Ганс Франк. Он был единственным из казненных, с лица которого не сходила улыбка. Несмотря на нервозность и постоянное глотание, Франк, ставший после ареста римским католиком, явно чувствовал облегчение в преддверии предстоящего наказания, которое будет искуплением за совершенные им преступления. Он тихо назвал свое имя и почти прошептал последние слова: «Я благодарен за хорошее обращение во время моего заключения и прошу Бога принять меня с милостью».

Шестым по счету был 69-летний Вильгельм Фрик. Он вошел в зал через 6 минут после того, как Розенберг был объявлен мертвым. На пути к виселице он качался и спотыкался. Его единственными словами были: «Да здравствует вечная Германия!»

Штрайхер
В 2:12 ночи последовал Юлиус Штрайхер. Со связанными впереди руками, в поношенном костюме и старой голубоватой рубашке, застегнутой до горла, но без галстука (все знали его пристрастие к кричащей одежде), вглядывался в три деревянные виселицы. Осмотревшись, он на мгновение задержался взглядом на маленькой группе свидетелей. Теперь его руки были крепко связаны за спиной. Двое охранников вели его к левой виселице. Он шел ровно, но лицо его дергалось. Когда охранник остановил его на ступенях для формального опознания, он испустил пронзительный крик: «Да здравствует Гитлер!» Стоявший на ступенях американский полковник резко сказал: «Спросите его имя.» В ответ на вопрос переводчика Штрайхер крикнул: «Вы знаете мое имя!» На повторный вопрос приговоренный к смерти заорал: «Юлиус Штрайхер!» Дойдя до платформы, Штрайхер крикнул: «Теперь это идет к Богу!» На двух последних ступеньках его подтолкнули к месту под веревкой. Внезапно Штрайхер повернулся к свидетелям и уставился на них. И вдруг крикнул: «Праздник Пурим 1946 г.!» Вместо последнего слова Штрайхер крикнул: «Большевики и вас когда-нибудь повесят!» Когда на него надевали черный капюшон, Штрайхер проговорил придавленным голосом: «Аделе, моя дорогая жена» и моментально повис на веревке. Тело крутилось, и стали слышны стоны из-под скрытой от глаз внутренности виселицы. Исполнитель спустился во внутрь и что-то сделал (наверно дернул веревку) и Штрайхер умер от удушия. Стоны прекратились и веревка остановилась.

Заукель
После удаления тела Фрика, в зал ввели Фрица Заукеля. В одном свитере, он выглядел дико и вел себя более вызывающе, чем все прочие, исключая Штрайхера. Стоя под виселицей и вглядываясь в зал, он внезапно закричал: «Я умираю невинным. Приговор несправедлив. Бог защити Германию и сделай ее снова великой. Да здравствует Германия! Бог защити мою семью!» Его тело упало во внутренность виселицы и оттуда так же, как и в случае со Штрайхером, стали раздаваться стоны.

Йодль
Девятым в процессии смерти был Альфред Йодль. В плохо сидящем мундире Вермахта с завернувшимся на спине воротником, вошедший в унылый дом смерти, был явно в нервном состоянии. Изможденный и осунувшийся, он без конца облизывал губы, и в отличии от Кейтеля, еле-еле поднялся на ступени виселицы. Однако он спокойно произнес свои последние слова: «Приветствую тебя, Германия».

Зейсс-Инкварт
Зейсс-Инкварт, которого Гитлер сделал гауляйтером Голландии и Австрии, был последним. Он вошел в зал в 2:38 ночи. Припадая на хромую ногу, он неуверенно осматривался вокруг. Поднявшись с помощью охранников на ступени виселицы, он сказал тихим напряженным голосом: «Надеюсь, что эта казнь будет последней трагедией Второй мировой войны и что случившееся послужит уроком: мир и взаимопонимание должны существовать между народами. Я верю в Германию». В 2:45 его тело уже болталось на виселице рядом с Йодлем.

И тогда двери зала опять открылись, чтобы впустить охранников, несших на носилках тело Геринга. Ему удалось спасти себя от казни. Но несмотря на это, было решено, что Геринг все равно займет под виселицей свое место. Носилки с его телом были поставлены между первой и второй виселицей. После снятия одеяла взорам присутствующих предстало тело Геринга, одетое в черную шелковую пижаму с голубым верхом, с которой продолжала стекать вода после неудавшихся попыток вернуть его к жизни.

Погребение
После казни тела повешенных, и труп самоубийцы Геринга положили в ряд. "Представители всех союзных держав, — писал один из советских журналистов, — осмотрели их и расписались на свидетельствах о смерти. Были сделаны фотоснимки каждого тела, одетого и обнаженного. Потом каждый труп завернули в матрац вместе с последней одеждой, которая на нем была, и веревкой, на которой он был повешен, и положили в гроб. Все гробы были опечатаны. Пока управлялись с остальными телами, было принесено на носилках и тело Геринга, накрытое армейским одеялом… В 4 часа утра гробы погрузили в 2,5-тонные грузовики, ожидавшие в тюремном дворе, накрыли непромокаемым брезентом и повезли в сопровождении военного эскорта. В передней машине ехал американский капитан, следом за ними — французский и американский генералы. Потом следовали грузовики и охраняющий их джип со специально отобранными солдатами и пулеметом. Конвой прокатил по Нюрнбергу и, выехав из города, взял направление на юг.

С рассветом они подъехали к Мюнхену и сразу направились на окраину города к крематорию, владельца которого предупредили о прибытии трупов «четырнадцати американских солдат». В одном из последних документальных фильмов о Нюрнбергском процессе, демонстрировавшемся на Украине, было сказано, что тела казнённых были сожжены в печах Дахау и пепел развеян над одним из районов реки Рейн. Трупов на самом деле было только одиннадцать, но так сказали затем, чтобы усыпить возможные подозрения персонала крематория. Крематорий окружили, с солдатами и танкистами оцепления была налажена радиосвязь на случай какой-нибудь тревоги. Всякому, кто заходил в крематорий, не разрешалось выйти обратно до конца дня. Гробы были распечатаны, тела проверены американскими, британскими, французскими и советскими офицерами, присутствовавшими при казни, для уверенности, что их не подменили по дороге. После этого немедленно началась кремация, которая продолжалась весь день. Когда и с этим делом покончили, к крематорию подъехал автомобиль, в него положили контейнер с пеплом. Прах развеяли с самолета по ветру.

Wikipedia